А.Власенко.
Кёрунг или имитация кёрунга?
Разведение собак служебных пород….) должно строиться с расчётом совершенствования их функциональных характеристик, что само собой разумеется. Следовательно, системой зоотехнических мероприятий нужно отстранять от участия в воспроизводстве тех особей, кои обладают нежелательными фено- и генотипическими качествами, вместе с тем создавая условия для усиленного племенного использования собак, полностью отвечающих требованиям к физическим, физиологическим и поведенческим свойствам и устойчиво передающих полезные признаки потомству. Кёрунг есть высшая и последняя ступень селекционного процесса, отбор элиты производителей, на которых строится головное разведение породы. Но высшей ступени не бывает без низших, и кёрунг как завершающий этап обширного комплекса племенной работы не может базироваться на пустоте.
Наиболее совершенная система селекции собак некогда существовала в прежней ГДР. Она начиналась оценкой помёта, где рассматривалось общее качество щенков. Помёт выбраковывали, если в нём обнаруживался двусторонний крипторх, либо два монорха, либо проявлялись признаки наличия посторонней крови (у немецких овчарок, кроме того, – более двух длинношёрстных). Если от какой-либо суки было получено два выбракованных по порокам помёта, она автоматически исключалась из разведения.
Следующим этапом селекции были выводки молодняка (оценка потомства), на которых, помимо выявления перечисленных выше и других пороков (зубной системы, пигмента, у немецких овчарок - ушей ), оценивались экстерьер и общая картина поведения (с присвоением первичного кода цифровой типизации фенотипа). Данные мероприятия охватывали порядка 70% полученного материала. Учитывая потери за счёт естественного отхода и вывоз значительного количества щенков за рубеж, это очень высокий показатель, хотя, всё равно, слишком далёкий от идеала. Все зафиксированные по результатам обоих мероприятий сведения о наследственности (пороки по отдельности, включая слабость поведения, а также потомки с оценкой экстерьера «очень хорошо» и итоги обследования на дисплазию) вносились в сводную таблицу наследственности в абсолютном и относительном выражении, на основании чего вычислялся средний по поголовью ГДР процент брака. Кобели, в потомстве которых процент брака значительно превышал средние показатели по двум, а в особых случаях даже и по одному параметру, решением племенной комиссии не допускались к дальнейшему использованию в качестве производителей.
Собаки, успешно выдержавшие экзамен по дрессировке и проверку выносливости , в соответствующем возрасте могли быть представлены для испытания на пригодность к разведению (ZTP) – первую ступень племенного допуска. В ходе испытания собака должна была задержать, в первый раз, убегающего, а во второй – контратакующего фигуранта на дистанции около 60 метров. Оценивались также общие реакции собаки во время прохождения сквозь группу людей при усиливающемся воздействии с их стороны, реакция на сильный звуковой раздражитель (выстрелы). Результаты ZTP отражались в уточнённом типизационном цифровом коде, который наряду с полной кличкой, регистрационным номером и выполненными нормативами дрессировки вносился в родословные потомков данной собаки, полученных в период действия данного допуска.
Подбор вероятных партнёров для суки осуществлялся двояко. Начинающий заводчик мог обратиться за консультацией в племенную комиссию. Тогда, на основании анализа происхождения его собаки, статистических данных по наследственности предков, ему предоставлялись на выбор несколько отборных кобелей, чья наследственность с наибольшей степенью вероятности гарантировала получение потомства, свободного от учитывающихся пороков. Либо заводчик мог запросить в племенной комиссии разрешение на вязку своей суки с каким-либо понравившимся ему кобелём. На основании, опять же, анализа происхождения, фенотипа и наследственности кандидата, такой подбор разрешался либо отклонялся.
К окончанию срока действия допуска производитель, уже, как правило, имеющий зарегистрированных детей, оценённых в указанном выше порядке, мог быть представлен на кёрунг. Кёрунг предусматривал более жёсткую проверку поведения - на расстоянии порядка 100 метров, с сильными ударами стеком при контратаке. Только на кёрунге поведение могло оцениваться высшим показателем – 5. Такая цифра выставлялась уравновешенным, добронравным собакам, атаковавшим с не уменьшающейся скоростью, кусавшим крепко и высоко, не обращавшим внимания на удары стеком и останавливавшим передвижение фигуранта. Если оба родителя успешно выдержали кёрунг, их дети получали родословные, отпечатанные на особых бланках. По истечении срока действия кёрунга, собака должна была представляться для испытаний ещё раз. Второй кёрунг действовал уже до окончания её племенной карьеры, если только собака не выбраковывалась из-за плохой наследственности.
К сожалению, допускалось использование в разведении собак, вместо кёрунга повторно проходивших ZTP. Обычно это были собаки с недостаточно сильной нервной системой, таким образом, без жёсткого испытания, продолжавшие давать такое же потомство.
Тем не менее, эта система селекции по сей день может считаться самой жёсткой и совершенной из когда-либо существовавших в организованном собаководстве. Об её эффективности свидетельствуют блестящие рабочие качества, функционально правильная анатомия, конституциональное здоровье и высокая чистота наследственности, которыми обладали восточногерманские немецкие овчарки, доберманы, ризеншнауцеры, эрдельтерьеры и боксёры. Причём собаководы ГДР достигли высочайшего уровня поголовья указанных пород в очень короткое время.
Пример боксёров особенно показателен. Хотя статистических сведений по поголовью боксёров в ГДР о качестве получаемого потомства мне найти не удалось, однако определённое представление об уровне разведения можно получить, просмотрев и сравнив сводки о вязках, публиковавшиеся в официальном журнале Секции служебного и пользовательного собаководства «Дер Хунд». Например, в октябрьском номере 1973 г. помещены сведения за июль того же года. Зарегистрированы вязки с тридцатью кобелями породы боксёр и с семьюдесятью – породы немецкая овчарка. Напомню, что в то время качество немецких овчарок ГДР было, что называется, в зените славы.
Порода: немецкая овчарка. Количество: 70.
Оценки за мужество («твёрдость»):
5 («отлично») – 9 собак (12,8%)
4 («хорошо») – 26 собак (37,2%)
3 («достаточно») – 28 собак (40%)
2 («недостаточно») – 7 собак (10%).
Испытания по дрессировке:
Защитная собака:
SchH I – 25 собак; SchH II – 22 собаки; SchH III – 22 собаки (31,4%)
Следовая собака:
FH (всех ступеней) – 19 собак (28%)
Полицейская защитная собака:
PSH (всех ступеней) – 11 собак (16%).
Порода: боксёр. Количество: 30
Оценки за мужество («твёрдость»):
5 («отлично») – 12 собак (40%)
4 («хорошо») – 15 собак (50%)
3 («достаточно») – 3 собаки (10%)
Испытания по дрессировке:
Защитная собака:
SchH I – 10 собак; SchH II – 10 собак; SchH III – 9 собак (30%)
Следовая собака:
FH (всех ступеней) – 10 собак (33,3%)
Полицейская защитная собака:
PSH (всех ступеней) – 8 собак (26,7%).
А. Власенко
"Кое-что о немецких овчарках их дрессировке, о предвидении Лоренца и многом другом"
Введение
Лгуны и фанатики могут возражать сколько угодно, но упрямый факт остается фактом: немецкая овчарка в России стремительно теряет остатки, а лучше сказать - останки былого авторитета рабочей породы. Популярность ее с великим трудом поддерживается на плаву лишь “преданиями старины глубокой” и той беззастенчивой наглостью, с какой записные дельцы от собаководства всучивают неопытным людям всевозможных “внуков чемпионов мира” под видом истинных немецких овчарок.
Ну скажите, на чем основаны представления рядового гражданина, если угодно обывателя, об этой породе? На киногероях Мухтаре, Джульбарсе, если кто помнит - на польском Цивиле, еще на “полицейской собаке К- 9” и прочих им подобных. В сознании его, как правило, есть ясный стереотип: немецкая овчарка - очень умная, смелая, преданная собака, способная прямо-таки к невероятным трюкам и кунштюкам. И вот, лелея в груди благую мечту, а то и честолюбивые помыслы, человек покупает щенка самых-пресамых голубых “престижных” кровей. Старается соблюсти все, порою противоречивые рекомендации по его кормлению и воспитанию. И что в итоге вырастает из этого приобретения? В самом распространенном варианте: туповатое, трусоватое, продажное, ленивое и слабосильное существо, ничего, кроме проблем, своему хозяину не доставляющее. Разочарованный, тот готов махнуть рукой: дескать, я собаку держу для души. Можно подумать, что душа вроде выгребной ямы - предназначена для всякого рода отбросов, и человеку безразлично, с какой по характеру и уму собакой он каждый день общается.
Но на первой же выставке владелец вдруг узнает, что его овчарка далеко не самая худшая среди себе подобных. И ему, как спасательный круг, бросают мысль: если он займется со своей собакой дрессурою, то все его недовольства вскоре развеются, как дым. Доверчивый, он вновь окрылен надеждой на исправление отнюдь не благородных внутренних свойств сего домашнего животного, с готовностью принимает все пороки его характера - как ему объясняют - за следствие своих ошибок в процессе воспитания. Разве можно в такой ситуации считаться с затратами на дрессировку? Он и не считается.
Рано ли, поздно, худо ли, бедно, а вот уже собака обучена выполнять команды послушания и ее начинают дрессировать приемам защиты. И можно почесть за счастье, если тут не рухнут последние бастионы воздушных замков. Ведь девять из десяти этих овчарок, обученных “работе” по фигуранту, облаченному в защитное снаряжение, вообще не в состоянии хоть как-то защитить своего хозяина в случае реальной для него опасности. А из тех, что оказываются все же способными на это, такой же процент близко не стоит по своим защитным (да и многим прочим!) качествам к настоящим служебным собакам, тем, что олицетворяют собой идеал породы (скажем, к тем же карацупинским индусам). Но если хозяину не с кем сравнить свою собаку, нет перед глазами достойного примера, то он вполне может поверить, будто все овчарки таковы, как его собственная, и тогда сочтет все, что ему известно из кино и книжек про действительно рабочих собак, баснями для детей младшего школьного возраста. Жаль, если поверит.
Коли не окажется собака “отличной” по экстерьеру и минует ее хозяина выставочный угар, то до конца растают иллюзии и надежды, и вряд ли когда-нибудь опять человек этот заведет себе овчарку. Да и друзьям своим отсоветует. Вот вам, кстати, траектория падения популярности породы! Но еще хуже, если собака попадет в разряд “перспективных”, станет использоваться в разведении, а хозяин с чистой совестью будет плодить ее потомков, считая их нормальными немецкими овчарками. И попадут они к десяткам людей, и все описанное выше повторится десятки раз.
А просчитался он вот в чем. Желая приобрести овчарку своей мечты, он купил щенка по сути другой породы.
ЧАСТЬ I
Немецкая овчарка в Германии. История борьбы с модой
Немецкая овчарка как культурная, заводская порода существует менее ста лет. Но не следует ограничивать ее историю этими ста годами. Ничуть не умаляя выдающихся заслуг М.ф.Штефаница и А.Мейера, стандартизировавших эту породу в 1899 г. и, без преувеличения, открывших ее миру, справедливо будет сказать, что истинными создателями немецкой овчарки были безвестные пастухи и крестьяне Германии, на протяжении нескольких веков до того отбиравшие, а стало быть, и оставлявшие для разведения, только самых подходящих для работы собак. Селекция была беспощадной, ведь трудные условия жизни в средневековой деревне делали непозволительной роскошью содержание собаки-нахлебницы, не оправдывавшей затрат на ее кормление.
Доля овчарки и сегодня нелегка, а в те поры была куда как трудней. С весны до поздней осени, пася отару и перегоняя ее с одного маленького пастбища на другое среди засеянных угодий, овчарка “накручивала на свой спидометр” до двухсот километров - каждый день! (Насколько помнится, таковы данные английских исследователей. Для сравнения: волк может пробежать за сутки порядка 80 километров.) По ночам ей приходилось оберегать овечьи загоны от хищников. Конечно, немецкая овчарка ростом и силою много уступала волку, но если серого разбойника атаковали сразу две-три храбрые собаки, умевшие драться “одной хваткой”, т.е. сразу вцепляться в горло и уже не отпускать противника, как и полагается делать хорошей овчарке, то волку лучше было загодя убраться подобру-поздорову, не искушая судьбу.
Добавлю: ни о привязывании на цепь, ни о глухих заборах вокруг двора, как правило, в деревне и представления не имели. Овчарка сама должна была знать границы охраняемых ею владений и никого не трогать вне их. Как видно, крестьянин не стоял перед дилеммой: выбирать ли слишком добродушную или чрезмерно агрессивную собаку. Он выбирал умную.
И все эти качества были собраны в одной собаке! Просто триумф народной селекции. Да, еще одна немаловажная деталь: очень даже сомнительно, чтобы пастухи и крестьяне, при всем их понимании природного поведения животных, были хорошими дрессировщиками и натасчиками. То есть, хочу сказать: мало того, что овчарки несли в крови способности к разнообразной работе, они их самостоятельно и активно проявляли, сообразуясь с условиями своего существования. И потому включались в работу легко и естественно, как только им предоставлялась какая-то сфера приложения их сил и энергии, при самом минимальном обучении.
С течением времени, от поколения к поколению приобретая все большую выраженность и увеличиваясь в своем количестве, приметы становятся отличительными признаками данной популяции, породы собак и при переходе к культурному разведению ложатся в основу стандарта.
Жесткий отбор по рабочим качествам ценен тем, что с его помощью в конечном итоге отбирают собак хороших во всех отношениях, по всем параметрам. То есть, при пользовательном отборе спонтанно ведется селекция и по главным экстерьерным формам. Собака с пороками сложения, равно как с недостатками здоровья, психики, ума, оказывается неспособной выполнять тяжелую работу, что для нее равнозначно смертному приговору. А потомство лучших, подвергаясь все более усиленной эксплуатации, из поколения в поколение совершенствуется в своих качествах. “Так тяжкий млат, дробя стекло, кует булат”.
Главной зоотехнической задачей А.Мейера и М.ф.Штефаница было придать всем немецким овчаркам тот вид, те экстерьерные и конституциональные формы, которые в наивысшей степени способствовали бы проявлению лучших рабочих качеств. И при этом нельзя было ничего потерять в выдающихся природных способностях этих собак. Трудную задачу они решили блестяще. За образец был взят волкообразный серый кобель с крепкой психикой и буйным темпераментом, ставший основателем первой заводской линии немецких овчарок. Его же описание легло в основу стандарта.
Любителям собак в те поры импонировало не внешнее, но внутреннее богатство немецкой овчарки, сущность которой можно было “охарактеризовать всего лишь двумя словами: простота и прилежание. Простота в наружности и прилежание как основное ее качество”. Они прекраснодушно надеялись, что “ее простой, не декоративный вид охранит ее от того, чтобы она сделалась скоропреходящей модной игрушкой - участь многих модных красивых пород, прилежание же обеспечит ей с каждым днем все возрастающий круг поклонников и любителей”. (А.Шмидт. Там же)
Прилежание на самом деле обеспечило немецкой овчарке бешеную популярность. Но тогдашние любители породы определенно недооценили разрушительную силу моды и дышащего в затылок последней коммерческого разведения.
Первые “выкрутасы” моды немецкая овчарка претерпела еще при жизни Штефаница. В начале века породе для успешного ее применения в служебных целях недоставало роста и силы. Естественно, на выставках определенное предпочтение оказывалось более крупным и массивным особям. И вот, слишком увлекшись впечатляющими габаритами, те германские любители, что разводили эту породу из соображений конъюнктурных, без оглядки на ее работопригодность, выгнали рост выставочных лидеров, а затем и большей части всего поголовья далеко за пределы разумного. Один из ведущих советских кинологов тех лет В.Л.Вайсман писал об этом так: “В настоящее время немцы культивируют крупных овчарок, доходящих до 70 и более сантиметров. Подобные собаки тяжелы и не выносливы, что отражается на быстроте и успешности работы, в особенности при сильной жаре” (“Стандарты служебных собак”, Москва, 1930). Мариан Шиманкевич, известный польский овчарист, в 1966 году считал, что эта ситуация “сложилась в результате тесного кровного разведения и симпатии к крупным собакам. Около 1925 года порода в целом стала высокой, квадратной и неуклюжей, ей не хватало легкости и плавности движений, как то было принято за идеал Штефаницем” (“Из истории немецкой овчарки, журнал “Пес”, ПНР). Решительными действиями Штефаниц вернул породу к первоначальному стандарту, но... Разведением занимаются люди, а людям свойственны слабости, одна из которых - подверженность увлечениям, моде. К тому же мода определяет спрос.
В конце тридцатых годов на выставках стали уделять особое внимание пластичным и низким, “стильным” движениям. Незамедлительно последовали модные извращения, о которых читаем у Шиманкевича далее: “Характерным моментом современной нам истории овчарок являются попытки влияния моды на формирование типа овчарки, при одновременных стараниях теоретиков разведения породы, направленных на недопущение утраты рабочих качеств. Например, в предвоенные годы появляются собаки слишком массивные, с низкой грудной клеткой, передвигающиеся как кошки. Выглядели они эффектно, но руководители разведения вовремя поняли опасность, кроющуюся в этом отклонении. Развернутый лозунг “возвращения к образцовой собаке” ликвидировал тенденции моды, подчеркивая факт, что слишком массивные собаки не способны к легкому бегу, утратили скорость и поворотливость”.
Хотя тип приземистых и слишком тяжелых собак превалировал в разведении еще довольно долго, вызывая подобные нарекания, это были все же овчарки, к оценке которых можно было подходить с такими, например, требованиями: “На выставке у нас нет возможности достаточно хорошо оценить выносливость овчарки. Но все-таки можем видеть, что некоторые собаки за два часа движения рысью на солнце устают, а это у немецкой овчарки плохой признак. ...Легкая и свободная рысь ...требуется не только пастушьим собакам, но и каждой служебной собаке. Собака, которая не выдерживает легкого бега в течение всего дня, а после не в состоянии быстро задержать убегающего фигуранта, не может быть действительно служебной собакой. Есть много собак, которые после нескольких часов рыси так устают, что не проявляют никакого интереса к дальнейшей работе. Конечно, это нельзя проверить на выставке и потому мы должны быть очень требовательны, чтобы собаки выдерживали такое короткое двухчасовое движение и после были свежими в выставочном ринге” (Карел Вшолек, “Немецкая овчарка”, 1954, ЧССР). Эх, сейчас бы мне ваши заботы, пан Вшолек!
Думаю, уважаемые читатели уже догадываются, что атаки моды на немецкую овчарку этим не прекратились? Да-да, увы, каждый очередной виток развития породы сопровождался очередным “взбрыком” эстетствующих разведенцев. Что, например, считалось красивым и “модным” на рубеже 60-70-х годов, по какому поводу тогда били тревогу истинные ценители породы? Модной оказалась “гармонично спадающая линия верха” от ушей до кончика хвоста, которую неуемные поборники красивости старались привести к прямой, нисходящей под углом чуть ли не в 40° к горизонтали. И вот что из этого вышло: “Ведущий племенные книги Кремхельмер подчеркивает: “Нужно обратить внимание на то, чтобы не отвлекаться от нормально сложенного рабочего типа, в котором нет ничего ни “много”, ни “мало”. Сейчас у нас есть целый ряд собак, которые из-за своих коротких задних ног имеют спину, сильно опущенную вниз, и производят впечатление, будто обладают высокой длинной холкой, даже если это не так. Когда же к этому прибавляются короткая спина и сильно склоненные бедра, получается гиеновидная сильно скошенная назад бегущая машина, для глаз, возможно, красивая, но не работоспособная...” Такой опытный разведенец и знаток экстерьера как Ханн предупреждает: “Многие собаководцы - фанатики красоты - перешли границы, допустимые для рабочего телосложения. Так возникли “гиеновидные” типы, которые наблюдаются в некоторых линиях, но племенному стандарту не соответствуют. Эта рабочая порода не должна пасть жертвой модных настроений или странных заграничных увлечений” (Юрий Унгерман “Современные тенденции в разведении немецких овчарок в ФРГ и ГДР”, журнал “Пес”, ЧССР, 1978). А еще увлекались сильными до острых углами задних конечностей, чепрачным окрасом, длинными, лежащими на земле хвостами, опять-таки чрезмерным ростом и “гармоничной линией верха”, но теперь уже с “плавным течением”...
Только там, где эту породу продолжали культивировать ради дела, без реверансов в сторону моды, она сохраняла свои первозданные достоинства. ...Когда практическая польза перестает быть целью при “модернизации” какой-нибудь породы, ее можно считать обреченной”. Эти известные слова Конрада Лоренца (“Человек находит друга”, Москва, “Мир”, 1971), чей авторитет лауреата Нобелевской премии, думаю, достаточно весом.
Зло заключается в том, что носитель модной экстравагантной “оболочки” используется в разведении без особой оглядки на то, обладает ли он всем необходимым набором хороших рабочих качеств и не несет ли он “гандикап” нежелательных наследственных свойств. Более того, ради его модных (но ценных ли на самом деле?) преимуществ, разведенцы частенько готовы даже закрыть глаза на присущие ему явные недостатки. Немного нужно времени, чтобы значительная часть поголовья оказалась породненной на такую “звезду”.
Кстати, насчет “физической красоты” овчарок. Приведенных выше примеров, наверное, вполне достаточно, чтобы понять: если идеал красоты не определяется функциональным совершенством, если экстерьерный или конституциональный признак, стать, тип, размер, пропорция не могут быть оправданы серьезной рабочей проверкой или не отвечают требованиям жизнестойкости, то это уже не красота, а красивость, декоративность, вкусовщина, только вредящая рабочему назначению породы. И нет никакой принципиальной разницы между красивыми “гигантами” 20-х гг. и тоже красивыми “кошками” 40-х, “гиенами” 60-70-х и современной диванно-выставочной “овальной” элитой - это все отражения вкусов своего времени, далеко отстоящие от истинной красоты немецкой овчарки.
Думаю, стоит сказать и другое. Основой оценки красоты служит чувство природной гармонии, той гармонии, флюиды которой ощущают, пожалуй, все, но видят ее немногие. Красивость, ввиду ее доступности, так часто и побеждает. Она почти обречена на победу, поскольку ее легко объяснить и привить ее понятия другим, большинству. Гармония же с трудом поддается объяснению, а научить чувствовать, видеть ее вовсе нельзя. Чувство гармонии как чувство юмора: либо оно есть, либо нет. Оно сродни таланту художника и встречается немногим чаще. Не обижайтесь, дамы и господа эксперты, но у меня есть серьезные подозрения, что многие и многие из вас, в том числе среди судящих выставки немецких овчарок, таким даром обделены. Потому я за экспертизу и отбор овчарок по функциональным показателям. Может это и не самая короткая дорога к настоящей красоте породы, но зато самая верная. Конечно, если судить строго и честно.
К счастью, однако, отнюдь не все поголовье овчарок в той же Германии захлестывали модные поветрия. Всегда оставались преданные идеалам породы люди, заводчики, дрессировщики и судьи, пренебрегавшие стряпаньем выставочных победителей, но серьезно и ответственно придерживавшиеся в своей деятельности заветов Штефаница. Их и сейчас немало. И разводят они собак настоящих, здоровых телом и душой, с крепкими нервами, способных к любой работе.
Понятно, что в конкуренции между гигантскими питомниками каждый крупный заводчик стремится к тому, чтобы обнаруженные недостатки не были разглашены и остались неопубликованными, не бросив тень на репутацию его питомника” (Ю.Унгерман). И, разумеется, чем моднее производитель, чем выше его успехи на выставках, тем желательнее для владельца скрыть плохую его наследственность.
Немного о дрессировке….
Одно из упомянутых “обстоятельств” может показаться странным, но все-таки: не последнюю роль в появлении породы “выставочных НО” сыграли ... дрессировщики и нормативы дрессировки. Дело вот в чем. Немецких овчарок, применяемых для службы, традиционно дрессировали и дрессируют, используя жесткую методику “немецкой школы”, дающую прекрасные результаты на собаках с сильной, выносливой нервной системой. Практика использования НО в условиях тяжелой работы однозначно показывает: собака, не прошедшая “жесткого” обучения, по-настоящему надежной не бывает. Разумеется, не все овчарки способны выдержать такую дрессировку по полной программе. Мы ведь имеем дело с живыми существами, обладающими сложной и тонкой психикой, среди которых небольшой процент нежелательных отклонений от нормы - явление вполне обычное и неизбежное. В полицейском или армейском питомнике незачем и задаваться целью выдрессировать всех попадающих туда собак, если есть из кого выбирать. Так или иначе, лучшая по задаткам характера собака будет подготовлена к службе быстрее, без лишних затрат времени и сил, и покажет в среднем более высокие и стабильные результаты, чем собака худшая изначально. Слабонервных особей проще выбраковать и не использовать ни в работе, ни разведении. Так и поступали, пока все разведение носило в целом “рабочий” уклон и брак встречался лишь время от времени, а не в массовом порядке.
Но с тех пор, как порода “вошла в фавор” у любителей собаководства, большая часть овчарок оказалась оторванной от практического служебного применения. Чтобы из-за этого в массовом разведении не потерять рабочих качеств, были придуманы специальные нормативы дрессировки, призванные играть роль своеобразных тестов. Собака, выдержавшая испытания по нормативной программе, включающей в себя проверку следовых, защитных и общекомандных навыков, как бы подтверждала свою пригодность для служебного использования (и в этой части - для разведения) по способности к обучению, силе, уравновешенности и подвижности нервных процессов. Дрессируя собак на выполнение этих спортивных нормативов, первоначально использовали ту же “жесткую” методику обучения, что и для служебных собак. Но любитель, очарованный перипетиями выставочной борьбы, титулами чемпионов и блеском медалей за экстерьер, редко когда имеет неискаженное представление о том, каким характером должна обладать настоящая служебная собака, если ему вообще до этого есть дело. Такой любитель озабочен единственно важной проблемой: как бы натаскать свою, пусть весьма не блестящую по характеру собаку, чтобы она получила этот треклятый диплом по дрессировке, без которого ее не допустят в разведение. Особенно если собака красивая, да еще, глядишь, претендующая на высокие места в рингах... Диплом нужен любой ценой! Ну уж коли испытаний не избежать, надо как-то так подготовить к ним собаку, чтобы “не сорвать ей психику”. Спрос рождает предложение, и дрессировщики в этом случае предлагают использовать игровые приемы дрессировки. Правда, собака, обученная на игре (пусть она и способна выполнить весь полагающийся комплекс упражнений в стандартных условиях), оказавшись в непривычной обстановке, в любой момент может отказаться от работы. Выполняя навыки “защиты”, такая собака не испытывает сильных эмоций - злобы, ярости. Она имитирует нападение, единственным объектом ее атаки является защитный рукав. Не человек - враг, облаченный в снаряжение, а рукав - апортировочный предмет, надетый человеку на руку! Никакой злобы и смелости тут уже, естественно, не требуется, был бы хоть какой-нибудь темперамент, да желание играть. Более того, агрессивность здесь очень мешает. Агрессивную собаку научить играть непросто, нужно прежде погасить агрессивность и приучить собаку к тому, что фигурант, изображающий побег или нападение, вовсе не противник, а партнер по игре. Да, от игровой агрессивности до настоящей - “дистанция огромного размера”, поэтому натасканная на игре овчарка в случае реальной опасности не сможет достойно защитить не только хозяина, но и самое себя. Но ведь это от нее и не требуется. Собака должна всего лишь отработать норматив, и больше ничего. А это она запросто! И даже с определенным преимуществом перед “честно” работающими собаками. Например, при выполнении защитных упражнений овчарке нужно по первой команде быстро отпустить и стеречь фигуранта. Но возбуждение в ярости и возбуждение в игре - величины разных порядков. Собака, работающая яростно, работает энергозатратно: у нее соответственно должны быть и большая сила торможения, и высокая скорость вспыхивания и затухания, и быстрый переход от возбуждения к торможению, и общая уравновешенность нервных процессов. Большие затраты нервной энергии у азартных, по-настоящему боевых собак чреваты срывами, огрехами в работе. Конечно же, уравновешивание игрового возбуждения требует гораздо меньших сил, собака “работает” без напряжения, не утомляется и не срывается, т.е. не теряет баллов на испытаниях. Раз нормативы условные и противник условный, почему же не быть и работе условной, злобе условной, характеру условному - для полного равновесия! А если учесть, что дрессировщики, использующие игровую методику (что еще называют “итальянской школой дрессировки”), по их общему признанию, предпочитают брать в обучение собак беззлобных, доверчивых, игривых и даже чуть трусоватых, стало быть, по типологическим признакам малопригодных для служебного использования, то... Чего ждать, если средство подменило собою цель? В результате в разведение непрерывной чередою вливаются собаки, выполнившие нормативы, но лишь в малой степени пригодные, а то и вовсе негожие для практической работы.
Понятно, чем больше в Германии занимались “выставочным” разведением, тем больше появлялось собак с недостатками поведения и тем больше был заработок у профессиональных дрессировщиков “итальянской” игровой школы. Ну а появление “суперлиний” стало для них вообще открытием Эльдорадо. Игровая дрессировка как цунами захлестнула не только Германию, но и всю Европу, почти утратившую потребность в охранных, защитных собаках. Процесс вполне закономерный, ведь результативность этого метода обучения - по количеству дипломов - очень высокая, а требования к владельцам “суперовчарок”, напротив, низкие - от них не требуется твердости в обращении с “мягкими” собаками. В общем, все довольны. И дрессировщики особенно: хотя их работа в значительной степени утратила элемент творчества и превратилась просто в ремесло, но высокий профессионализм и при игровой дрессировке необходим. Зато профессия, ранее бывшая связанной с риском, теперь стала совершенно безопасной. И судьи довольны: прежде, когда овчарки были строгими, лишь хорошо обученная собака, контролируемая хозяином, могла позволить постороннему человеку - судье - осмотреть прикус, ощупать мышцы и прочее, не проявив к нему агрессивности. Другое дело сейчас: можно смело гладить, щупать, шлепать почти любую - чего бояться укуса, коли и мыслей о таком у собаки от рождения нет и не было. А диплом по дрессировке есть, значит собака - рабочая. Знакомая картина, когда на российской выставке “забугорный” эксперт треплет собачью шею, нахваливая ее, собаки, хорошее поведение? А бедняжка как овечка перед закланием, в глазах одна мысль - и чего этот тип пристал? Сбежать бы, да ведь хозяин не отпустит. Придется терпеть!
Так вот, судьи и далекие от совершенства правила экспертизы “а ля ФЦИ” - это второе обстоятельство. Но его нельзя рассматривать в отрыве от самого мощного, третьего - социального заказа и обусловленного последним тотального наступления коммерциализации на разведение породы. Но есть еще и четвертое, и пятое... Как уже говорилось выше, все приводимые “обстоятельства” совпали на этот раз во времени, развились параллельно, и теперь трудно судить о причинно-следственных связях между ними, ибо действовали они в комплексе и постоянно влияли друг на друга. Поэтому я просто перечислю некоторые причины, приведшие НО к такому интересному финалу.
